Сперва мы познакомились с овчаркой-великаном. Она уважительно обнюхала то место, откуда, по ее мнению, у меня когда-то торчал хвост, и выразительно уставилась на хозяина. Внушительных габаритов мужчина придержал для меня двери в парадное: прошу! Я протиснулась между своими, судя по всему, соседями. Январская стужа превратила всех в мохнатые шары. Ну, нас двоих так точно — пес просто распушился от поздней прогулки и это ему даже шло, в отличие от меня со вздыбленной шевелюрой. Мы вкатились втроем в грузовой лифт и, как водится, начали медитировать на цифры, сменяющиеся под потолком. 1…2…3…
— Вы всегда так лучитесь? Или у вас какой-то особенный день? — мужчина прервал тишину. Оказалось, он и овчарка изучали мой профиль из угла.
— У моей клиентки — ошибочный онко диагноз. Сейчас я поднимусь к себе в квартиру и буду отмечать эту новость!
— Вы врач?
— Нет, я психотерапевт, и сегодня праздную эту жизнь, — улыбаюсь во весь рот, все еще будучи полной последней сессией за день. — А вот и мой этаж, всего вам доброго!
Я открываю входную дверь и прохожу в самый конец лабиринта, который принято называть тамбуром. Проворачиваю вторым ключом в замке и вдруг…
— А к вам можно попасть на прием?
Возвращаюсь к лифту.
— Можно. Погодите, я дам вам свою визитку, — снимаю с плеч рюкзак и опускаюсь на пол. Выгружаю пакетики с офигенным чаем, что купила в чайном салоне возле рабочего кабинета. Бутылку классного сухого вина и 200 грамм грюйера. Да, я еще не определилась чем праздновать в тот вечер. Книгу про тревогу. Я приготовила ее для клиентки на случай, если бы ей понадобилась. Косметичку. Салфетки. Наконец-таки добираюсь до визиток. Овчарка мечтает о карьере инспектора, провожая кожаным детектором каждую вещь. — Держите. Меня зовут Наталия.
— А меня Владимир. Приятно познакомиться! Не каждый день встретишь человека, от которого исходит сияние, — мужчина задумчиво вертит в руках мою карточку. — Это чудесные новости, что у вашей клиентки ошибочный диагноз, — лифт начинает закрываться, — а у нас диагноз подтвердился… — дверь с металлическим грохотом захлопывается перед моим лицом.
Я так и не узнала, у кого «у нас». Он не позвонил. Изредка я встречаю Владимира во дворе вместе с его многочисленным семейством и мохнатым шаром на поводке. Он поднимает в приветственном жесте руку и улыбается мне. Каждый раз, когда я вижу его, в моей памяти вспыхивает ослепительная улыбка клиентки.
Когда-то я наткнулась на фразу «Жизнь — словно банка с клубникой. Между ягодами — пустоты. Но пустоты — это тоже наполнение».
В этом году я размышляла со своими терапевтом и супервизором о том, что у нас субдепрессивная профессия. Помогающий практик живет 60 минут жизнью клиента и часто она — про страдание. Про растянутый во времени хронический дискомфорт, что въелся в будни словно камешек в пятку. Про недовольство отношениями. Когда человек откладывал позвонить психотерапевту несколько месяцев, прежде чем решился попробовать. Когда надо было «на вчера». Про такую муку, от которой нельзя избавить клиента, пока тот сам не захочет избавиться. Еще это работа про скрежещущее, медленное принятие того, что невозможно изменить. Но сперва — про распознавание страха что-то менять и приглашать в реальность новое.
Что оказалось тем вечером клубникой, а что пустотой? Не знаю. Все — наполнение, как и в терапии. Просто мне чертовски важно, что я могу переЖИВАть эту историю, с ее слезами и радостью, быть ее частью. Она стала важным воспоминанием уходящего года. Не променяю ее ни на что.