От какого слова меня корежит, как вампира на солнце, так это от “норма”. Если присмотреться, этот термин вырос из заряженной оценкой шкалы координат кого-то значимого, кто пытался нас в детстве туда втиснуть. Мы кряхтели, пукали от натуги, иногда кричали от боли (если от нас отсекали части живого), но пытались втиснуться в прокрустово ложе “нормально”.
Я хочу рассказать вам о несуществующем кейсе. Несуществующем в том смысле, что он собран из разных реальных, не отображая ни один в своей полноте, чтобы сохранить конфиденциальность и уважение к конкретной клиентской истории. Каждый человек, чья частичка собрана в рассказе ниже — заслуживает огромного восхищения, потому что не попал со своей “патологией” к психиатрам, а выбрал размотать клубок своих страданий в терапии.
Представьте себе двух партнеров в браке. И один из них имеет навязчивые мысли причинить другому острую боль путем втыкания ножа в глаз. По самую рукоятку. Я представляю, как мои читатели с богатым воображением содрогнулись на предыдущей фразе. Да, каждый раз, когда мой клиент оказывался в досягаемости ножа и партнера, он боролся с обжигающей идеей сделать ЭТО.
Бесцветный голос психиатра старой школы уже прокомментировал бы: “Основное отличие навязчивой идеи от бредовой — критическое отношение больного к навязчивым мыслям, остающимся чуждыми его мышлению, его личностной позиции. Навязчивые мысли обычно непроизвольно и даже вопреки воле возникают в сознании человека. Сознание при этом остается непомраченным, ясным. Наиболее часто навязчивые мысли носят характер навязчивых сомнений. Больной постоянно сомневается в своих действиях, например, закрыл ли он, уходя из дому, дверь, выключил ли свет, закрыл ли воду и газ, сделал ли необходимую запись”. В описываемом случае человек доставал из кармана спрятанную ладонь и проверял, нет ли на ней капель крови. Не воткнул ли он нож, сам того не осознавая?
Если бы я смотрела на человека глазами психиатра, то работать я бы не смогла. Он был не вышел за рамки “больного” из цитаты выше. Но так как гештальт-терапия не придерживается концепции “норма” и я точно знала, что клиент — социально адаптированный человек, имеющий способности и к эмпатии, и к саморефлексии — я рассматривала симптом как творческое приспособление к чему-то, что происходит в паре.
To make a long story short. Как это часто бывает, партнеры в браке представляли собой две полярности. Но в чем была особенность этой пары, так это в том, что один из них реагировал на любые проявления чувствительности другого охлаждением, затем отдалением с пристыживанием и в конце-концов полной изоляцией из живого контакта до тех пор, пока первый “не успокоится”. А мне, как помогающему практику, даже хочется заменить “пока не успокоится” на “пока не умрет, уничтожив потребность откликаться на мир”.
Понимаете, чем пахнет? Посланием одного человека к другому:
- Если хочешь остаться в отношениях со мной — умри эмоционально. Не смей быть в живой, чуткой связи с миром.
Оставаться в таких отношениях можно либо соответствуя, либо пробуя разбудить чувствительность другого. Чтобы тот, второй, разморозился и понял первого. Чтобы они могли встретиться по-настоящему.
— Что произойдет, если ты воткнешь нож?
— Его глаз расширится от боли. Его взгляд остановится на мне. Партнер УВИДИТ меня.
— Похоже тебе важно чтобы он почувствовал то, что часто чувствуешь ты. И чтобы рассмотрел тебя в тот миг. И понял тебя. И, возможно, изменился. Знаешь, я точно знаю каково это — быть ослепленной аффектом, в страшном и стыдном импульсе — уничтожать другого до тех пор, пока хватит моих сил…
То есть в жуткой идее не было ни желания мести, ни убийства другого человека, лишь желание ВСТРЕТИТЬСЯ и сохранить жизнь в радость для двоих.
Когда клиент осознает это, навязчивая идея исчезает. Его больше не преследуют мучительные образы. Он начинает исследовать есть ли и какие способы контактировать в паре, и что привело его в эти отношениях. И стоит ли в них оставаться. И вообще присваивает силу собственной чувствительности.
Как вам кажется, чем бы встретил подобную историю психиатр? Рецептом? Госпитализацией? Я точно не против психиатрии (!), я сотрудничаю с коллегой врачом, к которому я направляю клиента в случае необходимости поддержать терапию фармакологией. При этом я думаю, что “норма” это часто такое не разжеванное, автоматически усвоенное внутрь нас из школы. Или от важных тетенек. Или от психиатров, которые не обезображены знакомством с терапевтическим подходом. Или из учебников.
В детстве мне очень нравилась биология, но жалко было рассматривать картинки в главе “Эволюция”. На первом рисунке короткошеий жираф печально смотрел на зеленые листики высоких деревьев. А на втором — жираф, умудрившийся отрастить себе длинную шею, довольно жевал листву, пока его собратья с короткими шеями загибались неподалеку.
То, как мы реагируем на жизнь, наши привычные реакции — это творческие приспособления, которыми мы обросли за время жизни. Это наши длинные шеи, острые когти, гибкие плавники и мохнатые животы.
В сложностях, с которыми сталкивается человек, и с которыми самые отважные приходят в терапию, всегда есть ресурс. Именно благодаря сложностям мы приспособились к тем условиям, которые нас окружали, и выжили. Дожили до сегодняшнего дня.
Но часто побочным эффектом творческого приспособления является страдание. Там, где длинная шея помогала собрать зелень, она может мешать, захоти мы пересечь водоем. Конечно, жираф сможет удержаться на плаву, но его голова будет находиться близко к поверхности моря и в ноздри будет постоянно попадать вода. У других людей когти (прекрасно помогающие в социуме) препятствуют близким отношениям в семье.
Творческое приспособление имеет свою ценность и пользу, но и свою стоимость.
Психотерапия не пытается отрубить голову жирафу, просто дает возможность осознать, что шея есть. Помогает ею воспользоваться в нужных ситуациях, и исследует, что делать в других. В процессе исследования нередко оказывается, что ведь можно сесть на плот, чтобы поберечь от соленой воды и без того нежные ноздри.